Пока думал и украдкой рассматривал все вокруг, я кривляясь и с некоторой внутренней дрожью ел эту гадкую кашу. Да когда она уже закончится? Мне нужно срочно вставать и идти узнавать мир, нужно начать хотя бы с замка в котором я сейчас нахожусь. А тут эта каша. Я знал, что тут я оказался не просто так, Гея позаботилась о моем нахождении тут. При воспоминании о ней, меня заполнила горечь и обида, теперь эти воспоминания меня будут преследовать всю жизнь. Будь я постарше, я бы загрустил, может пустил бы скупую мужскую слезу, а возможно, вообще бы скрыл свои чувства. Но поскольку я был ребенком, меня сразу начали душить слезы. Слезы сначала поодиночке, неуверенно, а потом все больше и больше, сплошным потоком потекли по моему лицу в недоеденную кашу. Я плакал и ел свой завтрак. И это двадцати пяти летний парень, хотя с моим теперешним телом про свой реальный возраст можно пока забыть.

- Карн, ты почему плачешь? Тебе так не нравится орсянка? Если не хочешь, можешь не есть, - взволновано проговорила моя мать. Я же говорил что она добрая. Отец только нахмурился на ее слова, видно он тоже был удивлен. Ведь раньше я из-за каши не рыдал.

- Я съем, - сквозь слезы пролепетал я. Даже название похожее, вместо овсянки, орсянка. Лучше бы овсянку дали, она получше. Бесова каша.

Отец, только довольно кивнул на мои слова и дальше продолжил есть. Похоже его удовлетворило то, что я хоть и плакал, но все равно доедаю противную для меня еду. Или ему просто понравилось, что я не собираюсь давить на жалость. Мать, на мои слова хоть и перестала меня уговаривать бросить кашу раз не хочу, но все равно взволновано поглядывала. Ее доброе сердце, не могло спокойно смотреть на мои настолько явные мучения. Теперь, нужно будет снова привыкать быть ребенком. Как бы дров не наломать, мне еще спасать будущее своего мира, которое еще не наступило. Ну что же... хм... Карн, с приходом в новый мир. Тому, что я не смог вспомнить своего имени с Земли, я почти не удивился. Во время горения души, я многое потерял, а что именно, мне еще предстоит узнать.

Все же доев эту кашу со своими слезами и славу богу без соплей, я поблагодарив богиню Халию, за этот несомненно чудесный завтрак и спрыгнув со своего стульчика благодаря которому меня вообще было видно из-за стола, быстро удалился из зала. Ну как быстро, настолько насколько это возможно для четырехлетнего ребенка. Из зала я пошел к себе в комнату, нужно сесть и всё хорошо обдумать. Особенно мне стоит обдумать то, что я видел раньше и на что не обращал должного внимания. Например двоих солдат, которых я видел на выходе из зала для еды, который, как не странно, так и называется - зал для еды. Они были полностью одоспешены. Остроконечный металлический шлем с закрывающей лицо до самых глаз бармицей, кольчужный капюшон на голове и ламеллярная броня на такой-же кольчужной основе. Ламеллярный доспех защищал только торс и пах. Руки и ноги защищала кольчуга, а наручи и поножи дополняли доспех, защищая конечности. На поясе висел обычный одноручный, с небольшим изгибом клинок. Круглый щит за спиной и копье в рост воина в руках. Вот и все обмундирование. И это как я понял, обычный дружинник барона, а отец было именно им. Отцу, служили еще около двадцати дружинников так же обмундированных. Как я и говорил, мы не очень богаты, но глядя вокруг, об этом не скажешь. Повсюду ковры, железные подсвечники на стенах отличного качества как и все вокруг, разные тумбочки и шкафчики расположенные везде где только можно, на вид какое-то сероватое дерево, а на ощупь камень.

Моя комната была недалеко, пройтись дальше по коридору, подняться на второй этаж, там еще метров десять и я у своих личных покоев. Но дошел я до нее, минут за пять. Это было из-за того, что я все осматривал, ощупывал, а иногда и обнюхивал. Как будто первый раз тут, хотя частично так оно и было. Зайдя в комнату, я сразу запрыгнул к себе на кровать и уставился в пустоту, все же переход слишком резкий. Нужно было внутренне принять то, что на меня возложили великую миссию спасения своего мира. Я горько усмехнулся, ну да, повесели, я был сам готов ее выполнить и сделать все возможное, чтобы то, чему свидетелем я был не повторилось. Во мне был только страх, что я могу не справится, потерпеть неудачу, облажаться, проиграть. Мне снова вспомнилась картина уничтожения Земли и разрываемая на части Гея. На глазах снова появились слезы.

- Зараза.

***

Чтобы прийти в себя, мне понадобилось некоторое время. Только успокаиваясь, я снова вспоминал свое печальное прошлое и снова начинал лить слезы. Ничего не мог с собой поделать, это что-то большее, чем просто плохие воспоминания. Наконец, через полчасика, успокоившись, я осмотрел свою комнату. Моя личная комнатка, оказалась приличных размеров, этак раз в пять больше моей земной.

Кровать отдельный разговор, это настоящий аэродром для посадки моего тельца. Тут где-то четыре на четыре метра, залезая и слезая с кровати, я всегда испытывал некоторые трудности, хорошо что тут поставили для меня ступеньки, иначе бы это препятствие стало непреодолимым. Моя комната хоть и большая, но на мой земной взгляд, обставлена достаточно бедно. Хотя, мне же всего четыре года, не насобирал еще вещей. Тут стоял один шкаф и пара тумбочек по бокам от кровати, у ног кровати стоял небольшой сундук, в котором если я правильно помню, лежали мои солдатики, также тут стоит несколько стульев. И как все что я видел, аномально хорошего качества исполнения. Спрыгнув с кровати, я открыл свой сундучок и достал одного из солдатиков. Железный воин, оказался точной копией дружинников отца, которых я недавно видел. Выполнено очень качественно, вплоть до чешуек доспеха и колечек кольчуги, я взял другого солдатика. Кажется даже лица различаются, хотя бармица закрывает верх лица, но видно что изображен другой человек. Я положил дружинников обратно в сундук и пошел осматривать свою комнату дальше.

Проходя возле шкафа со своей одеждой, я увидел прислоненное к нему с боку зеркало. Я хоть и знаю как выгляжу, но размыто. Я раньше особо не занимался самолюбованием. Став перед зеркалом, я начал с легким интересом себя рассматривать. Ничего особенного, я к некоторому расстройству не увидел, ни таинственных шрамов, очаровательно красивых глаз или еще каких особенностей. Я видел в отражении, обычного четырехлетнего мальчика, с черными волосами как у отца и серыми глазами матери. Еще осталось легкое покраснение вокруг глаз, после моих рыданий. Даже говорить не о чем. Вот стану старше, там и осанка появится, породистое лицо которое у меня будет, если принять во внимание как выглядят мои родители и другие признаки дворянина. Я тяжело вздохнул, получение силы я представлял несколько по-другому.

Раздался стук в дверь.

- Входите, - сказал я повернувшись ко входу.

Открыв дверь, в мою комнату зашел Барнер, мой учитель. Это он учит меня грамматике и этике. Хотя пока не очень удачно, четырехлетний пацан хотел чего угодно, но только не учебы.

- Господин Карн, настало время для занятий, - несколько настойчиво сказал мужчина лет пятидесяти с редкими седыми волосами, которые у него были стянуты в хвост, старик был одет в штаны серого цвета, короткую верхнюю тунику с вышитой каймой и легкого полукруглого плаща, с кармашками во внутренней стороне.

Я посмотрел в окно, на светившее возле верхушки окна солнце. Было уже около десяти часов, и правда время для учебы. Барнер, поправив свою сумку с вещами, взял пару стульев, что были у меня в комнате и поставил друг напротив друга. Рассевшись по местам, учитель достал несколько книг из своей сумки и начал наставлять меня на путь истинный. В конце урока, а занятия длились всего часа два, не больше, я стал не намного умнее себя прошлого. Новые буквы учились также туго, а цифры, я хоть теперь и знаю больше десяти, но как они выговариваются без понятия. Лингвист из меня аховый. Но в этикете у меня вышли определенные подвижки, все же как взрослый уравновешенный человек, я понимаю что можно делать, а что нет. Сейчас я только учил, как мне это делать. Все-же это другой мир, не думаю что у них точно такие же заморочки с этикетом, как были и у нашей аристократии.